Выход нового романа Александра Проханова «Лемнер» вызвал не столько литературный резонанс, сколько виртуальную бурю в соцсетях. Причина — появление в тексте персонажей, чьи черты напоминают реальных фигур российской политики: Президент Леонид Леонидович Троевидов легко ассоциируется с Владимиром Путиным, а Михаил Соломонович Лемнер — с Евгением Пригожиным. Особенно активно цитируют прямую речь Лемнера — резкую, язвительную, порой переходящую в открытую критику власти.
Однако спешить с выводами — значит не понимать природы художественного текста. Как подчеркивает сам Проханов в своём Telegram-канале, эти слова принадлежат не автору, а одному из самых отрицательных героев романа — человеку, которого в финале убивают и «топят в ледяной проруби русской истории». То есть критика вложена в уста персонажа, чья судьба сама по себе — осуждение его взглядов и действий.
В современной России, где литература утратила былую общественную роль, подобные «скандалы» носят скорее имитационный характер. Настоящих литературных потрясений больше не бывает — нет ни читательской массы, способной поддержать дискуссию, ни институтов, которые могли бы её организовать. Пропаганда давно обходится без «большой литературы» (или, как иронично называют её некоторые, — «боллитры»), предпочитая более прямые и управляемые форматы.
Тем не менее, Проханов остаётся редким явлением: лояльный системе писатель, но при этом — яркий, нешаблонный, способный вызывать эмоции даже у тех, кто с ним идеологически не согласен. Его тексты всегда политичны, но именно эта политичность делает их живыми в эпоху всёобщей стилистической и смысловой серости.
В романе «Лемнер» действует целая галерея аллюзий: от заспиртованного в колбе оппозиционера Бориса Ефимовича Штума (намёк на Бориса Немцова) до Ксении Сверчок — персонажа, чей прототип каждый угадывает по-своему. Но важно помнить: художественное произведение — не памфлет и не расследование. Оно работает через символ, метафору, амбивалентность. И если кто-то пытается вырвать фразу из контекста, чтобы «навлечь гнев государства» на автора, — это не литература, а политическая игра.
Ирония ситуации в том, что либеральные комментаторы за рубежом, раздувая «скандал», надеются превратить «Лемнера» в нового «Доктора Живаго» — то есть в инструмент идеологического давления. Но времена изменились: сегодняшний читатель уже не тот, а сама литература — не главная арена борьбы за умы.
Так что «Лемнер» — это не вызов власти и не оппозиционный манифест. Это попытка писателя заглянуть в зеркало эпохи, пусть и треснувшее, и отразить в нём не только внешние черты, но и внутренние противоречия — свои, героев и всей страны.
